Вернуться на главную
Рассказы Кирилла:
=ВОСТОЧНЫЕ ИГРЫ=
а кажется совсем недавно.
Я
вдруг увидел, как окно
узором зимним расцвело
забавным.
Вот мы и здесь
Самолёт
медленно и величественно коснулся выпущенным шасси бетонной полосы
аэродрома. Салон тряхнуло. Пассажиры, в том числе и мы с Таней,
инстинктивно вздохнули: полёт явно был не простым. Небо над аравийским
полуостровом постоянно контролировалось американскими военными самолётами.
Были случаи, когда, то ли по недоразумению, то ли по каким-либо иным мало
понятным на первый взгляд причинам, пассажирские лайнеры становились
мишенью звёздно-полосатых истребителей. Особенно после того знаменитого
теракта, когда пассажирский самолёт Саудовской авиакомпании «Аль-Джамия»
полный пассажиров на борту спикировал на военно-воздушную базу в
Турции.
На этот раз всё обошлось. Для всех. Земля каирского
аэропорта была раскалена до предела. За бортом настоящее пекло: плюс
сорок, и как мы убедились чуть позже, - ни одного намёка на облачко при
полнейшем штиле.
- Тэн, прости, что я тебя так снова назвал, -
наверно это от жары, до кондиционера придётся потерпеть ещё полчасика: у
местных таксистов не всегда в машинах они есть, особенно у частников.
- Да брось, ты, Кир, перебьёмся. Лучше скажи, встретит ли нас в
отеле представитель фирмы или нет, как ты думаешь?
- Как тут они
наверно говорят: аллах его знает. Хотя, Египет, по-моему, наименее
религиозная страна из всех арабских. Слушай, вот что, будем надеяться, что
все будет о’кей.
Мысленно я даже отругал себя за этот американизм,
но что поделаешь, - во всём мире уже придерживаются стандартов, навязанных
ему Америкой. И я тут не исключение. Вон, и в рекламе уже слышишь то
«вау», то «кул». А недавно, слушая и смотря одного ведущего популярного
телеканала, я просто обалдел от машинально вставляемых им в свою речь
междометий, очень смахивающих на «фак» - знаменитое словечко-спутник
диалогов практически всех американских боевиков, или, как принято говорить
нынче, «экшн».
- Кира, слушай, миленький мой, а с нами всё будет в
порядке? Рядом же война.
- Тань, да ты что? По-моему, ты сама была
инициатором всей этой затеи. Ты же сама захотела.
- Да, да, прости.
Это так, минутная слабость. Всё у нас получится. Не обращай
внимания.
- Ну, ты мать даёшь! А кто меня уговаривал? Кто
расписывал колоссальные перспективы для нас обоих после окончания этой
поездки? А чего мне стоило уговорить египетскую сторону временно подыскать
для тебя достойное место хоть в какой-то газетёнке, хотя бы на должность
внештатного корреспондента? А арабский? Сколько времени ты учила эту
тарабарщину? Хотя, надо признаться, выучила на славу. Вот я, уже в который
раз в Египте, а всё ещё толком языка не знаю.
- Кир, всё нормально.
Вон, смотри, - Таня показала на здание аэровокзала, - сколько
машин!
Мы, как ни странно, достаточно удачно и притом быстро
добрались до отеля. Там уже нас ждал Халаф, представитель
Египетско-Саудовского нефтяного концерна «Айша-Ойл».
- О, мистер
Антонов, какая у Вас восхитительная спутница! Жена?
- Нет, хотя мы
и вместе, но она самостоятельно представляет интересы российской
вещательной корпорации «РТР-ЮГ». У неё свой, профессиональный план
действий по отношению к Египту. Да, кстати, познакомьтесь, Татьяна, ну
фамилия, я думаю, Вам не особенно интересна.
- Очень приятно, рад с
Вами познакомиться, Халаф. Фамилию тоже говорить не буду, - Халаф широко
улыбнулся, показав свои идеальной белизны зубы, особенно ярко
контрастировавшие с его достаточно смуглым лицом.
- Да, Танечка
знает арабский. Ей будет легко общаться в среде местных
mass-media.
- Ну, что ж, приятно слышать. Это очень радует. – и,
уже обращаясь к Тане, - Таня, Вы не боитесь? У нас сейчас неспокойно.
Кажется, Сирия скоро станет второй мишенью Америки.
В ответе Таня
перешла на арабский. Я с трудом понимал даже отдельные фразы. Общий смысл
разговора её с Халафом доходил до меня не сразу, но единая канва понятно
выстроилась в общий лозунг с Таниной стороны «янки гоу хоум», что было
дипломатично поддержано Халафом, - как никак, Египет всегда старался
придерживаться нейтралитета. Потом Халаф с видом явного удовлетворения от
столь продуктивного собеседования с Танюшкой обратился ко мне со
словами:
- Да, мистер Антонов, Вы привезли достойного компаньона! –
Халаф хитро подмигнул мне и многозначительной улыбкой дал понять, что
остался просто в восторге от первого опыта общения с моей
спутницей.
- Номер – на третьем этаже. Прошу зарегистрироваться и
идти обживать помещение. Через два часа, мистер Антонов, жду Вас в офисе с
проектными документами по контракту.
Мы сдали портье на регистрацию
паспорта, потом получили их обратно. Нам отдали ключи от нашего номера,
после чего мы поднялись на свой третий этаж, обживать, как сказал Халаф,
помещение.
Солнце, сжалься!
Выйдя из гостиницы,
мы отправились сразу же в местное кафе. Благо оно находилось неподалёку.
Через пять минут, преодолев нестерпимую жару, а контраст между
кондиционированным холлом отеля и открытой всем лучам солнца улицей был
весьма ощутимым, мы уютно устроились за столиком.
К нам быстро
подбежал официант и на ломаном английском пролепетал что-то наподобие
меню, сопроводив свою речь при этом массой красочных эпитетов в адрес блюд
местного приготовления. Таня сказала ему пару фраз по-арабски, после чего
чернявый молодец стал себя чувствовать прямо как в своей тарелке. Ему явно
импонировало, что двое европейцев так хорошо знакомы с ёго родным языком,
что явно в данной ситуации говорило в пользу уважительного отношения к
коренному населению страны пребывания. Я, надо признаться, стыдливо
опустил глаза. Ведь кроме более или менее сносного английского, я ничего
толком в своём языковом арсенале не имею. Я всегда завидовал Танюшке в её
способности мастерски схватывать языковые нюансы в арабском, как и во
многих других языках, что она успела выучить, несмотря на свой юный
возраст. Мой немощный арабский был скуден и топорен, и лишь из чувства
дипломатично уважительного отношения мои бизнес-партнёры не особенно
акцентировали моё внимание на тех неточностях, что постоянно наблюдались
либо в моём произношении, либо в грамматическом построении
речи.
Таня заказала какое-то диковинное кушанье, сказав, что потом
обязательно объяснит мне из чего оно сделано, а то вдруг аппетит у меня
испортится.
- Таня, лапочка моя, - я взял её руку в свою и слегка
сжал. Я немного волнуюсь за тебя: как ты тут сумеешь устроиться одна, пока
меня не будет, - ты же знаешь, мы с Халафом сможем поговорить о тебе
только послезавтра. Все эти дни я буду занят позарез. Будь в отеле и
никуда не выходи, ладно? Ты слишком заметна.
- Ладно, Кирилл,
успокойся. Ты ведь тоже кажется не кучерявый и черноусый, как все
местные.
- Но я уже не первый раз здесь. Пойми, я хоть и немного,
но успел изучить специфику этой страны.
- Хорошо,
договорились.
Кафе, в котором мы находились, представляло собой
подобие некоего шатра с застеклёнными стенами-решётками. Стёкла были
выполнены в виде мозаичных элементов, отчего я вдруг вспомнил сказку
Пушкина «О золотом петушке». Постоянно ловлю себя на мысли, что сколько
раз здесь бываю, и всё равно не перестаю удивляться колориту местного
житейского уклада. Сколько же нового каждый раз предстаёт перед взором! Да
еще, ко всем впечатлениям такого рода добавилось то, что сейчас я нахожусь
не совсем в обычной для себя компании: с самым чудесным существом на свете
– моей милой и тысячу раз любимой Таней.
Взяв напрокат довольно
сносную «Митсубиси» в фирме «Хайрат Мотор Трэвелз», я, как обычно, уже в
который раз, привычным маршрутом гнал по идеально ухоженному шоссе,
обрамлённому слева кустами магнолий, а справа – волосатыми пальмами с
блестящими на ярком солнце длинными листьями.
Руководитель
египетского отделения концерна «Айша-Ойл» Мухаммад Аль-Массари вёл
переговоры весьма учтиво. Однако, при этом настойчиво давал понять, что
при нынешних ценах на нефть и полной неопределённости в перспективах
Ирако-Американской войны, сроки контракта должны быть сокращены до
предела. Хотя, в качестве некоего комплемента в свой адрес, я получил
заверение, что нынешняя политика Америки вовсе не настраивает арабский мир
на деловое партнёрство с ней. А скорее наоборот, - всё дальше отстраняет
его от сотрудничества с ней, и поэтому, контакты с Россией очень и очень
важны для компании «Айша-Ойл», особенно для египетского её
подразделения.
Секретарь господина Аль-Массари – Мирана всегда
напоминала мне созданный мною когда-то в моём воображении образ сказочной
Шамаханской царицы. В самый ответственный момент переговоров, а она умела,
надо отдать ей должное, чувствовать настроение шефа в тот или иной момент,
она с легкой грациозностью впорхнула в кабинет, где шли переговоры, и
налила всем присутствующим настоящий египетский кофе.
Незаметно, в
деловой беседе, шло время. Искались и находились точки соприкосновения по
основным спорным вопросам. Халаф занимал то мою позицию, то настаивал на
моём понимании точки зрения своего шефа, являясь некой буферной зоной,
мастерски сглаживая все шероховатости в обсуждении нетривиальных тем по
стоимости работ и срокам их исполнения.
И вот, через пару часов,
окончив переговоры, я снова стоял рядом со своим временным транспортным
другом - золотистого окраса «Митсубиси», находясь под палящими лучами
нестерпимого восточного солнца. «Сжалься, солнце» - сказал я про себя
фразу по-арабски из одной очень популярной здесь пару лет тому назад
песни, исполнявшейся очень знаменитым в Египте певцом. И вдруг, сама
собой, как будто бы всплыла в моей памяти из океана небытия одна старая
история о тех давних приключениях в ночном Каире. Машинально мое лицо
изобразило благодушное умиление. Очнувшись от нахлынувших воспоминаний, я,
как конь гнедой трясёт своей гривой, замотал головой, как бы стряхивая
ненужные в данный момент мысли. Боже, если кто-то из моих знакомых увидел
бы меня в ту минуту, то наверняка подумал бы, что я нуждаюсь в срочной
медицинской помощи дабы пережить последствия солнечного удара. Я сел в
машину, вставил в переднюю панель ключ зажигания и рванул в сторону отеля,
где с нетерпением жаждал увидеть свою Танюшку.
Снежинка на
раскалённом песке
- Танюшка, милая, приветик,
лапонька!
На меня вдруг нахлынул такой прилив нежности, от которого
мне самому стало как-то неудобно.
- Кирка, что с тобой? Ты там не
перегрелся на солнце? А-а-а, я поняла, - ты такой довольный и весёлый, что
контракт подписан? Угадала?
- Почти. Я думаю, завтра всё решится.
Слушай, пойдём вечером в ресторан отеля и отметим, как следует, начало
нашего здесь пребывания! Идёт?
- Идёт. Только вот где я найду
хорошее вечернее платье? Я же не взяла ничего достойного.
- Брось,
какие ещё особые наряды. Ты у меня и так симпотяжка. Да и вообще, это тебе
не Европа с её чопорными манерами. Здесь не те нравы.
- Ладно,
ладно, болтать-то. Я же немного поизучала литературу по этой стране,
прежде чем сюда ехать, да и мои российские знакомые, знающие много о
местных обычаях, обо всём меня перед поездкой просветили. Так вот, дружок
мой дорогой. Конечно, я здесь впервые, никто и не спорит.
- Это
какие такие знакомые, а?
- Да так, неважно. С кафедры
востоковедения иняза. Хорошие, между прочим, преподаватели там имеются.
Да.
- Так, так, так. Ну-ка, расскажи поподробнее…
Вдруг
раздался телефонный звонок.
- Это Халаф, - сказал я Тане. – Да,
слушаю Вас, Халаф. Переговоры идут. Да. Да. Думаю, завтра закончу. Ваш шеф
уже на полпути к нашему общему успеху. Надеюсь, всё удастся урегулировать.
Да, вот ещё что, послезавтра, как мы и договаривались, надо бы устроить
Тане аудиенцию с руководством какой-нибудь местной газеты. – Я глянул на
Таню, и добавил: - Пусть попробует окунуться в мир так знакомого ей
новостного круговорота, только несколько с иной точки зрения, она у меня
умница, вот увидите, – я расхохотался, видя, как лукаво смотрит на меня
Танюшка. Та показала мне язык и убежала в душ, схватив на ходу полотенце и
помахав мне при этом игриво рукой.
- Халаф, - продолжил я разговор
по телефону, - приходите к нам вечером в отель. Мы с Таней наметили
поужинать в ресторане, приглашаем составить нам компанию. Отметим приезд.
И всё такое. И вообще, Тане надо попрактиковаться в арабском, я-то для неё
в этом плане собеседник совсем некудышний. Будете для неё учителем. У неё
же вроде неплохо получается, как Вам кажется? Ну что? Так мы Вас ждём. Ну,
хорошо.
Я положил трубку, слегка усмехнулся и посмотрел на часы: до
вечернего мероприятия у нас с Таней было почти три часа. Я никогда не
чувствовал себя таким счастливым! Господи, я до сих пор не могу поверить,
что судьба наконец-то свела нас в столь пусть непродолжительном, но
совместном путешествии. Это какой-то сон. Мысль эта постоянно преследует
меня. Наваждение из области параллельного мира. А может это вовсе не я, а
кто-то другой был тогда, в прошлом, до того, как мы встретились. Мне
постоянно хотелось для самого себя уяснить: как судьба могла так
распорядиться, что я так долго её не знал!
- Кирильчик! Чудо моё
чудесное, - сказала вошедшая в комнату разрумянившаяся Танюшка. – О чём
задумался? А ну, быстро под душ!
- И то верно, бегу. А ты чего
раньше не позвала? Вместе, обнявшись, под струями холодного душа, знаешь
как здорово!
- Ишь, ты какой, игрунчик! Давай скорей - я жду твоего
нежного объятия.
Те несколько часов, что оставались до ужина,
пронеслись в одном нежно-восторженном порыве страсти. Я целовал мою
Танюшку так азартно и неуёмно жадно, что становилось не по себе от
осознания апофеоза взаимности, воплотившего в себя весь восторг
логического завершения ожидания близости ещё в процессе перелёта и в
течении очень не простого дня. В вихре нежности и обожания, закружившего
меня в тот момент, я представлял себе Танюшку, некой снежинкой, хрупкой и
ласковой, падающей на раскалённый египетский песок. При этом, в роли
легкого ветерка, я естественно представлял себя. Падая на песок, снежинка
испарялась, долетала до облаков и снова, в виде совершенного кристаллика,
падала. Этот процесс стал приобретать цикличный характер. Потом вдруг она
не вернулась, и песок, под воздействием ветра, вознёсся к небесам с
мольбой о возврате так полюбившейся ему снежинки. Небеса были непреклонны.
Мольбы песка всё усиливались и усиливались. Разразилась настоящая буря.
Мир был на грани настоящего краха от нестерпимого дисбаланса природы. Но
вот, выглянуло мягкое, ласковое и совсем не жаркое солнышко. Кругом
повеяло лёгкой прохладой. Я завершу поэтическое сравнение проистечения
нашего состояния с развитием и угасанием всплеска неуёмных природных
явлений с их неподвластной логике силами на самой, пожалуй, лирической и
понятной ноте. Наши губы коснулись друг друга, завершая магический процесс
слияния ритмов двух любящих сердец. Апогей признательной взаимной ласки
охватил нас и с неумолимой силой держал вместе. Однако время так же
неумолимо шло вперёд. И как это ни печально, но нам снова пришлось
осознать всю скоротечность бытия.
- Всё, Кир. У нас с тобой ещё
много будет времени вместе, а сейчас давай собираться. Ладно?
-
Ейссс, мэм, - я вскочил с кровати и быстро начал приводить себя в
порядок.
За окнами жара потихоньку угасала, о чём свидетельствовали
прогнозы погоды по местному радио. Хотя наличие повсюду в помещениях
наимощнейших кондиционеров никоим образом не давало понять - что же там
твориться на улице с этой чёртовой жарой. Но вот наступил вечер. Мы с
Таней спустились в холл отеля, где располагался ресторан.
Вот и случилось
Вечер прошёл отлично. Убранство
ресторана отеля свидетельствовало об изысканном вкусе его хозяина. Еда и
напитки были вкусны до головокружения. Правда, такими же
головокружительными были и цены. Но что поделаешь, фирменные
командировочные, в общем-то, предусматривали даже такой поворот событий, и
хотя я вовсе не склонен был оставлять всю имеющуюся наличность в самом
начале пребывания тут, я всё же не стал исполнять перед Таней
неблаговидную роль прагматичного жмота. В принципе, если удавалось
подкрепить «непредвиденные траты» чеками и прочей документальной ерундой,
и если многого всё равно не сэкономишь, то хоть «погулять» на
представительские средства, подумал я, вовсе не грех.
Начало
следующего дня тоже предвещало самое благополучное развитие событий.
Несмотря на бурную любовную ночь мы оба прекрасно выспались. Умывшись, я
вызвал человека из службы отеля с завтраком. Танюшка пока приводила себя в
порядок. Мы позавтракали. На улице было всё также нестерпимо
жарко.
- Кирилл, у меня что-то плохие предчувствия. Возьми меня с
собой сегодня.
- Тань, пойми, я же на переговоры иду, не на пляж
какой-нибудь. Это работа. Поверь, всё будет у нас с тобой замечательно. Ты
просто побудь здесь, никуда не ходи. Будь в номере и всё будет в
порядке.
Я ехал по знакомому шоссе, и всё время вспоминал Танины
слова. К чему бы это? Потом я всё пойму. Скоро мне откроется интуитивный
смысл её, казалось бы произнесённого некстати, предложения уехать вместе.
Но что я ей мог тогда ответить? Поехали, мол походишь там по коридорам,
пока я буду вести переговоры? Или пару часов отсидишь в ближайшей
забегаловке, где десяток черняво-кучерявых сорвиголов буравили бы её
своими тёмно-карими глазами? Чушь, да и только. Я гнал от себя бредовые
мысли, а они, как назойливые мухи к оконному стеклу всё цеплялись и
цеплялись к моему сознанию.
***
- О, мистер Антонов, прошу, шеф
ждёт Вас, - произнесла по-английски Мирана.
Не прошло и минуты, как
мы с Аль-Массари углубились в суть обсуждаемых вопросов. После достаточно
успешного окончания переговоров Аль-Массари сказал:
- Хочу
предупредить Вас, мистер Антонов, об одной вещи. Я слышал, Вы прибыли на
этот раз к нам не один. Так вот. В связи с последними событиями в нашем
регионе, в городе активизировалась исламская группировка Хэзб-Эль-Намия.
Тактика её действий такова, что для достижения своих фанатичных целей они
могут пойти на самые антигуманные поступки! Да хранит нас всех аллах от
противоверного экстремизма.
- Спасибо, мистер Аль-Массари. Мы с
Таней задержимся здесь не более, чем на неделю. Спасибо за предупреждение.
Излишняя предосторожность нам не помешает. Мы знаем: на вашем континенте
сейчас очень не спокойно.
- Да, да, боюсь, огонь, что разожгли
американцы, может пожечь большой арабский пожар: в арабском мире так много
отчаянных голов.
- Думаю, Вы и ваше окружение к ним не
относитесь.
- Будет уповать на торжество благоразумия и милость
всевышнего.
Мы согласовали время проведения заключительного банкета
по случаю удачно завершённой сделки и вежливо откланялись друг
другу.
Как мне показалось, обратная дорога пролетела для меня как
одно мгновение. Я буквально влетел на третий этаж своего отеля. Упершись в
запертую дверь нашего номера, я трясущимися от волнения руками лихорадочно
пытался воткнуть ключ в замочную скважину. Холодный пот выступил у меня на
лбу. Наконец я открыл дверь и ураганом ворвался в холл.
Тут же мой
взор остановился на столе, где лежала записка. «Милый Кирка, я буду
вечером. Мне позвонили в номер из редакции газеты «Харайят Таймс»,
сказали, что от твоего знакомого, - мистера Халафа. Ты прости, что я такая
непослушная. Я просто не могу без дела. Вечером встретимся, и я всё
непременно расскажу. Жди. Целую. Твоя Танюшка.»
Я брякнулся в
кресло и чуть не потерял сознание. Какого чёрта?!! Как она могла так
поступить! «Всё, всё, хватит, соберись с мыслями», - говорил я сам себе.
«Где этот чёртов телефон Халафа?», - пробормотал я почти вслух дрожащим
голосом, перелистывая записную книжку. «А, вот, нашёл!»
Я набрал
номер.
- Мистер Халаф, здравствуйте, это говорит Антонов из России.
Да, уже в своём отеле «Шератон-Арабия». По работе всё отлично. Да. Где
Таня? – от волнения прямо в лоб выпалил я. - Что? От Вас не было никакой
рекомендации? И не было приглашения из газеты? Чёрт побери, звоните в
полицию, я Вас умоляю! Поднимите на ноги всех своих знакомых газетчиков,
может кто-то воспользовался Вашим именем, и всё не так уж страшно! Нет, я
не впадаю в истерику, просто её нет в номере, и в записке она ссылается на
звонок от якобы Ваших знакомых!
Всё. Надо начинать действовать. Но
с чего начать? Я понял, что заснуть сегодня будет весьма и весьма не
просто. А дойдёт ли вообще до сна ближайшей ночью?
Раздался
телефонный звонок.
- Халаф! Да, это я, слушаю Вас. Что?! Полиция
ничего не знает? Да, еду. Да, я скоро буду. Я опишу всё досконально. Я
привезу её фото (у меня в бумажнике была её фотография, с которой я
никогда не расставался).
Никогда ещё ночной Каир не был для меня так
противен. Уже прошло больше пяти часов, как я заполнил все бланки и
написал заявление о пропаже Тани. Бесцельно бродя по городу и насвистывая
всякую чушь, с засунутыми, как у какого-то придурка, руками в карманы
брюк, я постепенно приходил в своих мысленных рассуждениях к идиотскому
выводу, что жизнь попросту потеряла для меня всякий смысл, она для меня
кончена. Огни припортовых верфей предательски подмигивали разноцветными
огнями. Я еле сдерживал себя, чтобы не сорваться, не запаниковать в той
крайней степени, когда уже трудно бывает себя остановить, чтобы враз не
наделать каких-либо глупостей. Я попытался хладнокровно, насколько это
вообще возможно в данной ситуации, осмыслить
произошедшее.
Робкая надежда
Утром позвонила
Мирана. Сказала, что фирма тоже подключила свои каналы поиска, но всё пока
безуспешно; сказала, что очень сочувствует мне.
Я прикидывал –
хватит ли мне денег, если поиски окажутся продолжительными. «Чёрт бы
побрал эту восточную экзотику, - думал я. - Если вы так, - обратился я
мысленно к неведомым похитителям, - то и я буду играть по тем же правилам.
Интересно, сколько ждать пока они себя проявят?»
Я спустился вниз,
сел в машину и поехал в «Айша-Ойл», - почти единственное место в городе,
где у меня было достаточно много знакомых.
***
- Здравствуй,
Мирана!
- Добрый день, мистер Антонов. А у меня для Вас есть
кое-что обнадёживающее.
- Что? Что-нибудь о Танюше? Ну, скорее
же!
- Как сказать. Вот, по факсу сообщение кто-то прислал.
Почитайте.
На корявом английском крупным шрифтом было напечатано
следующее:
«Уважаемый сэр, Ваша пассия в полном порядке. Мы не
хотим причинить боль ни ей, ни, соответственно, посредством её, Вам лично.
Мы также не хотим особой огласки случившегося. Нам даже не надо
денег.
Мы просим Вас воздействовать на своё правительство с целью
активизировать его в плане прямого контрудара по Америке, как агрессору,
напавшему на мирных и беззащитных мусульман Ирака, наших братьев по вере и
крови. Мы знаем, что нефтяная компания России, представителем которой Вы
являетесь, очень ценит Вас лично. Её руководство имеет самый
непосредственный выход на Президента России.» И подпись: «Боевое крыло
движения «Хэзб-Эль-Намия». Да пребудет Аллах с нами, да защитит он
многострадальный арабский народ и изгонит сатану Буша! Телефон наш
такой-то».
Всем своим видом я пытался показать Миране, что у меня
всё нормально, что я даже отчасти рад, - как ни как Таня жива. Однако
мешанина эмоций давала о себе знать. С одной стороны, уже есть надежда на
благополучный исход событий, с другой, - ну и что с этой надеждой делать?
Тоже мне, разузнали всё гады, во всех подробностях! В конце концов, я же
не министр какой-нибудь или думский спикер. Да кому я там к чертям
собачьим нужен! Они что думают, что я сейчас брошусь к телефону и стану
уговаривать шефа связаться с Путиным чтобы тот устроил разгон американцам?
Мне и самому эти янки до рвоты противны своим высокомерным снобизмом
хозяев мира, как они наверно себя представляют, но я-то тут при чём? Тем
более Таня!? Вот уж никогда бы не подумал, что мировые проблемы так сильно
могут коснуться меня лично.
Честно говоря, звонить в Москву совсем
не хотелось. Что говорить генеральному? Что я здесь должник по поводу
чужой человеческой жизни и уже почти сам заложник? Куда, скажет, поперся с
какой-то девчонкой? И будет прав.
Я повертел бумажкой со
злополучным факсом, перечитал письмо ещё раз, сплюнул со злости и
буквально выбежал из офиса, хлопнув дверью, и не попрощавшись не только со
знакомыми мне сотрудниками фирмы, даже с такой гостеприимной и вежливой
девушкой, как Мирана.
Я был в полном отчаянии.
Поиски продолжаются
Прошёл ещё один день в
бесплодных поисках. Телефон, что был оставлен в факсе, не существовал ни в
одном справочнике. Полиция тоже не могла толком объяснить его
принадлежность. Одни предположения. «Скорее всего, мистер Антонов,
похитители дадут о себе знать», - сказали в министерстве госбезопасности
Египта, - «И сформулируют новые, более конкретные требования. Поймите
правильно: те требования, что были выдвинуты ранее, носят больше
декларативный характер». Ждать, ждать… Сколько ещё продлится это период
неопределённости?
Один офицер местной полиции по имени Хасан, с
которым я успел познакомиться и немного сдружиться, сказал мне, что у него
есть свои люди, так называемые осведомители, в группировке Хэзб-Эль-Намия,
и что он готов помочь мне настолько, насколько это будет в его силах.
«Интересно, какую сумму заломит он за свою помощь?», - цинично рассуждал
я. «Хотя есть же люди, руководствующиеся и просто гуманными принципами», -
тут же возразил я сам себе. «Ну, какой же я идеалист!» - снова завязал сам
собой мысленную дискуссию. «А всё же я верю в людей», - окончательно решил
я, и поставил на этом точку.
«Таня, Танюсенька, Танюлечка…», -
повторял я постоянно чуть ли не вслух, как повторяют наверно фанатичные
мусульмане имя своего аллаха. В эти мгновения я хотел в клочья разорвать
всех этих культовых служителей абсолютно любой религии. Всех этих мул,
попов, ксёндзов и прочих раввинов за их бредовые учения о низости самого
человека по сравнению с их придуманными богами, за стремление к устройству
жизни по чёрте знает каким принципам. Я точно знаю, и всегда, особенно
после этого случая, буду знать, самый главный бог – это человек. И счастье
– только в человеке. Пока жив человек, жива и его вселенная, в которой он
является просто временной составной частью, жив и тот другой человек,
который не мыслит себя вне своей половины. И всё. Вот и вся божественная
философия. Тут уж я немного посмеялся над собой – вот, мол, и сам придумал
новую религию: «человеколюбие» называется. Чудно как-то! Всем хорошо
одновременно всё равно не будет. Например, войны были всегда, да и будут
наверно вечно, пока цивилизация, достигнув пика своего технического
совершенства, не разрушит сама себя. Причём, даже если человечество во
всей вселенной расплодится. Фу, куда меня занесло в своих
рассуждениях!
Тем не менее, обсуждение с самим собой
общечеловеческих проблем вдруг показалось мне какой-то отдушиной, пусть и
на время, но отвлечением от нахлынувших в одночасье мрачных мыслей. Потом
мысли начали путаться. Какие-то картины воспоминаний вперемешку с
фантазиями поплыли перед затуманенным взором сонного
сознания.
Сквозь полудрёму я услышал телефонный звонок.
- А,
Хасан, это ты! Что нового?
- Кирилл, я проверяю сведения моего
человека по базе данных министерства безопасности. Пока ничего не нашёл.
Ищу. Не отчаивайся. Наберись терпения. На связь никто из похитителей не
выходил?
- Нет, Хасан. Спасибо за участие, жму твою руку. Я в долгу
перед тобой.
- Да ладно, брось ты, сочтемся. Жизнь – сложная штука.
Вот ты работаешь у себя в России в нефтяной компании и прекрасно
представляешь, что все беды у нас здесь, да и у вас там тоже, из-за
нефти.
- Это верною.
- А если еще эта самая нефть замешана
на фанатичном исламе.
- Точно, Хасан. Борьба противоположностей,
одинаково вредных нормальным людям. С одной стороны – большие деньги,
сила, беззаконие, с другой – фанатизм.
- Ты заешь, Кирилл, я раньше
тоже так думал, но сейчас понял, - «нефть – деньги – религия» - это
заколдованный порочный круг. В Америке ведь тоже своя религия – поклонение
большим и очень большим деньгам.
- Мы с тобой ударились, пожалуй, в
достаточно мудрёные философские дебри. Прости, но меня сейчас больше
волнует судьба моей Татьяны.
- Да, да. Я понимаю. Буду делать всё
возможное. Сколько ты ещё сможешь пробыть в Каире?
- Дней пять, не
больше. Кончаются деньги. И это несмотря на то, что из Москвы было два
солидных перевода: из моей фирмы и от Таниных родственников.
- Ну,
ладно, будь на связи. Не унывай, держись. У меня есть совершенно
достоверная информация, что она, по крайней мере, жива.
- Спасибо
за все старания. Жду звонков.
Нет, так дальше нельзя. Нужно что-то
начинать предпринимать самому, и предпринимать немедленно.
В дверь
номера постучали.
- Прошу Вас, войдите, там открыто.
- Вам
письмо, сэр.
Я подошёл к человеку, принесшему послание, дал ему
десять долларов чаевых, попросил меня оставить и быстро разорвал конверт.
В письме было следующее:
«Мы, воины аллаха, представляющие его
праведный гнев на грешной земле в лице правоверной Хэзб-Эль-Намия, доводим
до сведения адресата о наискорейшем истечении срока ранее выдвинутого
ультиматума. Мы требуем, чтобы в течение ближайших трёх дней Россия
объявила войну сатанинской Америке. А если этого не произойдёт, то и сама
Россия будет считаться пособником дьявола, а её представительница,
находящаяся у нас пока ещё в добром здравии, будет предана закланию во имя
всевышнего нашего аллаха. Да пребудет мир по законам святейшей
справедливости».
Вот и срок определён. Итак, три дня. Три дня,
которые либо потрясут мир, либо будут последними в моей жизни.
Интересно, а можно ли здесь на базаре купить оружие? Позвоню-ка я
Халафу. Нельзя же сидеть, сложа руки! Во-первых, если не просят денег,
значит, их кто-то крепко финансирует. В конце концов, не святым же духом
они там питаются. А деньги, как известно, делают многое, если не всё.
Во-вторых, почему я ни разу не слышал от них звонка, хотя прошло уже три
дня? Всё это как-то не вяжется с классической схемой похищения. И ещё,
если Таня действительно жива, почему до сих пор я не имею никаких этому
доказательств? «Хороша была Танюша, краше не было в селе, красной рюшкою
по белу сарафан на подоле…», - почему-то пришли вдруг на ум стихи Есенина.
Всё, хватит нюни распускать. Надо действовать.
***
- Халаф,
здравствуйте, это Антонов из России, - начал я разговор по
телефону.
- О, рад слышать, мистер Антонов, Вы всё ещё в Каире? Что
слышно о Татьяне?
- Пока ничего обнадёживающего. Похитители
выдвинули трёхдневный ультиматум с просто невыполнимыми условиями. Хочу
начать действовать. Пока вот не знаю как. Что посоветуете?
- Что
говорит полиция?
- Полиция ищет. Задействована даже служба
госбезопасности Египта.
- Ну что ж, советую подчиниться судьбе и
уповать на милость всевышнего. Сочувствую, сочувствую.
«Больно мне
нужно, его сочувствие!» - подумал я.
- Господин Халаф, всё же хочу
предпринять решительные меры самостоятельно. Я не могу больше ждать,
нельзя этого так оставить! В общем, нам нужно встретиться.
- Как
скажете, мистер Антонов, - я почувствовал в голосе Халафа нотки нежелания
особо активного участия в событиях с его стороны, - Сегодня, после шести
вечера, у входа в кинотеатр «Ассаудин», что в десяти минутах ходьбы от
Вашего отеля. Я готов встретиться с Вами.
- Договорились.
Я
положил трубку и стал сосредоточенно обдумывать план действий.
Нерешительность этого бедолаги меня немного настораживала: нет ли здесь
некоего знака, мол, «кое-что знаю, но моя хата с краю». Как дожать его до
откровенного разговора? Если ничего не придумаю, беседа может пойти не
потому сценарию. И всё насмарку. Нельзя упускать этого шанса. Пока их у
меня не так уж и много.
Я взял со стола путеводитель по Каиру,
перелистал пару страниц. Вот он, кинотеатр «Ассаудин». Кстати, кем-то
подчеркнутый шариковой ручкой. Что за мистика! Помню, в первый день нашего
с Таней здесь пребывания я перелистал этот путеводитель вдоль и поперёк.
Там не было никаких пометок! Итак, меня приглашают поиграть в восточные
игры?
Развязка
Открытое всем ветрам кафе,
расположенное рядом с кинотеатром, отличным образом просматривалось со
всех сторон. Погода, на сей раз, как будто постаралась – жара не столь
цинично жарила нас в своей природной микроволновке: температура по
сравнению с дневными показателями резко упала. Мы сидели под зонтиком от
прямого попадания солнечных лучей почти у самого входа. Ветер, как мне
показалось, доносил даже некий аромат персидского залива.
- Наши
люди из службы безопасности фирмы, имеющие кое-какие контакты с исламской
группировкой, похитившей Вашу спутницу, мистер Антонов, знают, где она
находится.
Я приподнялся из-за стола, сделав попытку ухватить
своего собеседника за плечо, но опомнившись, сел на место, с силой ударив
кулаком по столу.
- Стоп, стоп. Не надо резких движений! Если Вы
вдруг дадите им понять, что Вам каким-то образом стали известны их
секреты, это может бросить тень на наших людей, а соответственно будут
неприятности у «Айша-Ойл» и лично у меня.
Я еле сдерживал свой
гнев. Мне было плевать, что у кого там будет. Мне нужна была моя Таня. И
всё. И в то же время, я понимал: стоит мне закатить истерику, устроить
скандал, - и всё будет потеряно. «Не теряй самообладания, Кирюша, -
приказал я себе, - иначе всё испортишь».
- Хотя, учитывая наши с
Вами давние личные связи, и надеясь на будущие наши добрые
взаимоотношения…
«Ах, как восточный соловей заливается, недаром про
восточную мудрость говорят: что сказать хотят - скрывают, говорят – не
всё, что знают. Чёрт бы тебя разобрал, клоун басурманский», - параллельно
со словами Халафа прокручивал я свой мысленный комментарий.
- … я
всё же смогу Вам дать некий информационный набор полунамёков, так сказать
верных направлений к рассуждению над следующими шагами, над мотивами в
побуждении к действию. Я не слишком замысловато выражаюсь?
Я
понимал, к чему он клонит. Не хотелось сразу вскрывать своих карт. Однако
обстоятельства диктовали обратное.
- Ничего не понял. Можно
конкретнее.
- Действуйте сами, мистер Антонов, - Халаф слегка
приблизился ко мне, изображая заговорческий шёпот.
- Где у вас тут
можно приобрести оружие?
- Вообще-то, это преследуется нашим
законодательством…
- Мистер Халаф, я в долгу не останусь. –
успокоил я собеседника, - Раз со мной не хотят играть по правилам, то и я
отвергну все условности.
- Ладно, я тоже отвергну условности. –
Халаф явно начинал нервничать. – Вот что, свяжитесь-ка со своим
посольством. Не мне Вам открывать глаза на очевидные вещи: второй консул –
представитель разведки, или, как это у вас там теперь называется, ФСБ,
кажется. Ему наверняка многое известно про радикальные группировке в
Египте. Они конечно у нас не такие серьёзные, как в том же Ливане или
Сирии, но тем проще на них воздействовать.
- Я гость в этой стране,
мистер Халаф, но я предприму все меры, чтобы и с другим гостем этой страны
– моим самым близким мне человеком люди этой страны соизволили обращаться
именно как с гостем, а не как с пленницей.
Я старался говорить как
можно тише, и в то же время, как можно жёстче, подчеркивая всю
решительность своих намерений.
- Да, да, конечно, я Вас понимаю
мистер Антонов. – уже с нотками извинения произнёс Халаф, - Я буду рад Вам
помочь в меру своих скудных возможностей. К сожалению, я вынужден с Вами
распрощаться. Дома меня ждёт семья. Знаете, такая заботливая жёнушка и
милашки-детишки. Милости прошу как-нибудь в гости. Звоните, и непременно с
хорошими новостями.
Мы расстались. Я всё более ускоряющимся шагом
приближался к отелю. Практически бегом вбежал на свой третий этаж.
Открывая дверь, сразу же услышал телефонный звонок.
- Алло, да это
я, Хасан, здравствуй! Что? Вышли на след Тани?! Где она? Она жива? – почти
кричал я в трубку, - Слав богу! Сейчас же еду! Да жди меня.
В
отделении каирской полиции, где служил Хасан, находилось двое задержанных.
Как мне потом объяснили в дежурной части, на допросе удалось выяснить, что
они являются членами «Хэзб-Эль-Намии» и попались по делу о распространении
наркотиков. Как оказалось, строгая иерархическая структура этой
дисциплинированной на первый взгляд организации была построена таким
образом, что на самом низшем уровне её членов царила лёгкая
вседозволенность на уровне «мелких» шалостей. А именно, сбыт небольших
партий наркотиков среди местных готовых на всё голодранцев. Так вот, на
одной из таких «шаловливых» операций по продаже мелко фасованного героина
здешнему отребью и погрели эти шалопаи.
- Привет, Кирилл!
-
Привет Хасан!
- Ты готов? Сейчас выезжаем по адресу, что указали
нам эти два оболтуса, - Хасан кивнул на сидевших в наручниках двух арабов,
вид которых внушал больше не страх, а жалость: на опухших с кровоподтеками
от побоев лицах явно угадывалось чувство жуткой досады, перемешанное с
каким-то неподдельно отрешённым состоянием безысходности. – Если всё
действительно так, как они говорят, то постараемся всё же освободить твою
Таню.
- Хорошо, едем, - сказал я и приготовился к абсолютно любому
развитию событий.
***
Я сидел в одном из трёх специальных
бронированных микроавтобусов группы захвата, мчавшихся по улицам Каира с
включёнными сиренами и мигалками, и причём, с максимально возможной
скоростью. Рядом сидел Хасан. В пути мы обменивались короткими фразами.
Нас трясло, как в испытательной камере для подготовки космонавтов. Жара,
пот, пыль, шумная арабская речь соседей – всё это создавало неописуемый
колорит момента.
Старший по званию офицер попросил Хасана
рассказать обо мне поподробнее. Когда он узнал, что я прибыл из России с
той самой Таней, что даже слегка привстал и пожал мне руку.
-
Хасан, - надрывно прокричал я сквозь грохот машины и всеобщий гомон бойцов
местного спецназа, - дай мне оружие, я тоже хочу участвовать в
операции.
- Не могу, друг. У нас достаточно сил и возможностей.
Справимся, - похлопал меня по плечу Хасан, улыбнувшись ярко белой улыбкой
на фоне смуглого лица.
Машины, в том числе и наша, остановились
неподалёку от населённого пункта.
- Дальше пойдём пешком. Иначе
всех распугаем. – сказал Хасан.
Приблизившись к дому
предполагаемого Таниного заточения, группа захвата почти бесшумно
рассредоточилась по периметру здания. Несмотря на все предупреждения, я не
мог оставаться в такой ситуации безучастным и сидеть, сложа руки в машине
(хотя именно это мне и было предписано делать). Как мне удалось оценить со
стороны, ребята из спецназа работали профессионально.
Я выбежал
примерно через пару минут после того, как вся группа переместилась к
зданию, и опрометью рванул ко входу.
Раздались первые выстрелы. Я
прижался к стене. Холодный пот прошиб меня, когда вдоль стены, рядом с
ухом, отрекошетили почти одновременно две пули, да так близко, что в ухо
залетело несколько отколовшихся кусочков кирпича. Резко открыв дверь, и
увидев двух бегущих по коридору спецназовцев, я крикнул им по-арабски, что
видел откуда ведётся прицельный огонь по входу в здание. Оба парня в
чёрных камуфляжах и блестящих защитных шлемах резко остановились, и
нацелили свои автоматы в том направлении, что указал им я. Дальше для меня
было всё как в тумане. Как мне потом рассказали, шальной пулей меня ранило
в ногу, и от резкой боли я потерял сознание.
Наконец-то
обратно
Таня была освобождена, а вот я пролежал в местной
больнице около двух недель. Как только Танюшка оправилась от пережитого
шока, тут же примчалась меня навестить. За то время, пока я выздоравливал,
Таня очень много успела сделать полезного для себя, и естественно, для
своей работы. Разузнала местные нравы и обычаи. Написала несколько статей
в англоязычную газету «Дейли-Арабия» и даже одну – на арабском языке в
«Каират-Камараджи». Ей удалось сделать массу интересных снимков, - наверно
получится отличный фоторепортаж.
Однако мы с ней твёрдо решили:
сразу после моего окончательного выздоровления вылетаем в Россию первым же
рейсом.
***
И вот настал последний день наших «восточных»
приключений. Ранение мое в ногу уже практически не давало о себе знать.
Билеты на самолёт лежали у меня в кармане. Все дела по «Айша-Ойл» были
улажены: контракт имел вполне пристойное содержание и был обоюдно
подписан. Хотя…, все эти, казалось бы, на первый взгляд, очень важные
события в нашей жизни, отошли по яркости впечатлений куда-то на задний
план. Они составили некий экзотически причудливый фон к нашей главной
тогда теме: мы оба живы, с нами всё в порядке и мы опять вместе! Осознание
этого человеческого счастья ни на секунду не оставляло нас тогда в покое.
Это уже потом, с высоты прошедших лет, когда из памяти начинали стираться
лица, события, эмоции того времени, всё казалось каким-то сюрреализмом,
придуманной сказкой со счастливым концом. А тогда мы просто не могли
оторваться друг от друга!
Что касается подробностей похищения Тани,
то она очень неохотно вспоминала те дни. В скудных на подробности
рассказах отделывалась короткими фразами и наотрез отказывалась развивать
эту неприятную для неё тему, завершив однажды начатый мною и ненужный, как
она считала, для неё разговор быстро и эффектно: обняла меня и
крепко-крепко прижалась ко мне со слезами на глазах и прошептала: «Ты
снова мой. Какое счастье!»
***
Самолёт медленно и уверенно
набирал высоту, отрывая шасси от взлётной полосы Каирского аэродрома. Таня
разглядывала через иллюминатор ярко синее небо со следами облаков и при
этом сильно сжимала мою руку, как бы удерживая меня и боясь потерять
снова. «Смотри, Кирилл, небо такое же, как и в день нашего сюда прилёта!»
Она просияла в такой умильной улыбке и, надо признаться, очень неожиданно
чмокнула меня в щеку со словами, как будто убеждая саму себя: «Это же всё,
пойми, - всё закончилось!». Мне показалось, что в глазах её блеснули
слезинки; она с жадностью пожирала меня взглядом. Я понимал: она никак не
могла поверить в то, что всё уже позади.
Игра в любовь
по-восточному наконец-то подошла к концу.
Публикуется с согласия.
Орфография и пунктуация авторские.
Если вам понавился рассказ, напишите, пожалуйста, свой отзыв в гостевой книге; или поблагодарите автора напрямую.